В обеденном зале Бубликовской гостиницы рядами стояли скамейки, в глубине была сооружена сцена с занавесом; и надпись на нем: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Густо валила публика, — деревенские, больше молодежь, пограничники-солдаты. Капралов, взволнованный и радостный, распоряжался. Катю он провел в первый ряд, где уже сидело начальство, — Ханов, Гребенкин, Глухарь, все с женами своими. Но Катя отказалась и села
в глубине залы, вместе с Конкордией Дмитриевной. Ей было интересно быть в гуще зрителей.
Неточные совпадения
Когда судебный пристав с боковой походкой пригласил опять присяжных
в залу заседания, Нехлюдов почувствовал страх, как будто не он шел судить, но его вели
в суд.
В глубине души он чувствовал уже, что он негодяй, которому должно быть совестно смотреть
в глаза людям, а между тем он по привычке с обычными, самоуверенными движениями, вошел на возвышение и сел на свое место, вторым после старшины, заложив ногу на ногу и играя pince-nez.
Плохонький
зал, переделанный из какой-то оранжереи, был скупо освещен десятком ламп; по стенам висели безобразные гирлянды из еловой хвои, пересыпанной бумажными цветами. Эти гирлянды придавали всему
залу похоронный характер. Около стен, на вытертых диванчиках, цветной шпалерой разместились дамы;
в глубине,
в маленькой эстраде, заменявшей сцену, помещался оркестр; мужчины жались около дверей. Десятка два пар кружились по
залу, подымая облако едкой пыли.
Привожу слова пушкинского Пимена, но я его несравненно богаче: на пестром фоне хорошо знакомого мне прошлого, где уже умирающего, где окончательно исчезнувшего, я вижу растущую не по дням, а по часам новую Москву. Она ширится, стремится вверх и вниз,
в неведомую доселе стратосферу и
в подземные
глубины метро, освещенные электричеством, сверкающие мрамором чудесных
зал.
— Господин Кармазинов, — раздался вдруг один свежий юный голос из
глубины залы. Это был голос очень молоденького учителя уездного училища, прекрасного молодого человека, тихого и благородного, у нас недавнего еще гостя. Он даже привстал с места. — Господин Кармазинов, если б я имел счастие так полюбить, как вы нам описали, то, право, я не поместил бы про мою любовь
в статью, назначенную для публичного чтения…
(Подают мороженое. Гости расходятся к другому концу
залы и по одному уходят
в другие комнаты, так что наконец Арбенин и Нина остаются вдвоем. Неизвестный показывается
в глубине театра.)
Изящно меблированная комната
в усадьбе Купавиной. Дамский письменный стол со всем прибором;
в глубине растворенная дверь
в залу; две двери по сторонам.
Надежда Федоровна опять увидела людей
в белом, которые ходили по набережной и разговаривали по-французски; и почему-то опять
в груди у нее заволновалась радость и смутно припомнилась ей какая-то большая
зала,
в которой она когда-то танцевала или которая, быть может, когда-то снилась ей. И что-то
в самой
глубине души смутно и глухо шептало ей, что она мелкая, пошлая, дрянная, ничтожная женщина…
Зала в доме Окоемовых,
в глубине входная дверь; направо (от актеров) дверь
в гостиную, налево —
в кабинет Окоемова; мебели и вся обстановка приличные.
В глубине трехсветной
залы шесть ступеней вели к возвышению трона, и на каждой ступени стояло по два бронзовых льва, по одному с каждой стороны.
Богатая гостиная, изящно меблированная; на стенах картины
в массивных рамах, тяжелые драпировки и портьеры,
в глубине дверь
в залу, налево
в кабинет.
Богато убранный кабинет; ни книг, ни бумаг, вообще никаких признаков умственной работы не заметно. Большой письменный стол, на нем два-три юмористических листка, чернильница со всем прибором, револьвер и фотографический портрет. Две двери; одна
в глубине,
в залу, другая с левой стороны.
Впрочем, рассуждать было поздно. Аян вынул револьвер, положил палец на спуск и тихими, крадущимися шагами подошел к двери. Лицо его пылало негодованием; возможно, что появление
в этот момент лакея было бы для слуги полным земным расчетом. Раздвинув портьеру, он увидел
залу, показавшуюся ему целой площадью;
в глубине ее виднелись еще двери; веселый солнечный ливень струился из больших окон, пронизывая светлую пустоту.
В глубине сцены — широкие двери
в двухсветный
зал, видно эстраду, на ней — стол, покрытый красным сукном, за столом, на стене — золотая рама, портрет Николая Второго вынут из рамы,
в раме торчат два красных флага.
Гостиная
в квартире Карминой. Небольшая комната, небогато, но чисто меблированная;
в глубине отворенная дверь
в залу; направо,
в углу, боковая дверь; на левой стороне два окна.
Передо мною бесконечный
зал.
Сеть кактусов и роз благоуханье,
Обрывки мрака
в глубине зеркал...
Громче, громче становился этот вопль… Все слышнее и реальнее звучал он
в звуках рояля. Из
глубины рыдающей симфонии он перебежал
в залу и потряс ее своды, зловещий, источный, рыдающий голос человеческого горя и неописуемого страдания…
Таким со своей внешней стороны и по своей внутренней жизни являлся Петербург
в тот год, когда
в великосветских его
залах и гостиных должна была появиться из
глубины тамбовского наместничества княжна Людмила Васильевна Полторацкая, появиться, но вместе с тем, волею судеб, не вращаться только исключительно среди придворной знати, к которой принадлежала по своему рождению, а близко соприкасаться и с «подлым народом», как называли тогда простолюдинов, и даже с самыми низменными, упомянутыми нами, его подонками.
Радом с присяжными заседателями находились места для гражданских истцов и их поверенных, числом более ста человек. Вся остальная
глубина залы, огороженная также деревянной решеткой, была отведена для публики и
в это пространство вход был только из средних дверей.
Запертая
в обыкновенные дни танцевальная
зала, несколько игорных, биллиардная и столовая с буфетной
в глубине.
Из большой, ярко освещенной передней открывался взорам посетителей вид на огромный
зал,
в глубине которого было три двери, ведущие
в другие три комнаты, тоже весьма обширные, хотя и меньших, сравнительно с
залом, размеров.
Но заиграла музыка
в зале, запрыгали толкачиками коротенькие, частые звуки с голыми безволосыми головками, и он подумал: «Теперь можно спать» — и сразу крепко уснул. Торжествующе взвизгнул милый, мохнатый сон, обнял горячо — и
в глубоком молчании, затаив дыхание, они понеслись
в прозрачную, тающую
глубину.